Два влюблённых воробья
Погода не благоприятствовала проведению Открытого чемпионата Франции по теннису в Париже. По трибунам гулял ветер, сыпался противный мелкий дождь. Тим Рот с супругой Никки сидели среди обычной публики, нахохлившись, как два влюбленных воробья. Заметив, что Никки ежится, актер снял свою куртку и накинул ей на плечи. «Думаю, из меня получился хороший муж, — говорит Тим, когда журналистам удается выжать из него хотя бы пару слов о личной жизни. — Я дарю Никки цветы, помню все даты. Мы стараемся не расставаться надолго и все делать вместе. Не люблю находиться вдали от нее».
Романтическая поездка в Париж была частью мероприятий, призванных примирить супругов с тем, что сыновья выросли и разъехались по колледжам. Как бы Тим ни радовался возможности проводить с Никки больше времени наедине, отпустить мальчиков во взрослую жизнь оказалось труднее, чем он предполагал. «Я уже не выгляжу в их глазах такой значительной фигурой, как привык», — жалуется актер.
При всей самостоятельности сыновья продолжают нуждаться в отцовских деньгах, потому что обучение в колледже стоит недешево. Несмотря на статус звезды, Тим никогда не зарабатывал много: он всегда охотнее снимался за копейки в независимых проектах, чем за миллионы в крупнобюджетных блокбастерах.
Порой под настроение Тим шел еще дальше, сравнивая актеров, готовых пожертвовать гордостью ради бешеных гонораров, с проститутками. Однако, когда несколько лет назад они с Никки подсчитали, в какую сумму им влетит образование сыновей, Рот вздохнул и поплелся на «кинематографическую панель». За последние годы Рот умудрился засветиться в нескольких откровенно слабых картинах.
Сейчас Тиму странно вспоминать, что много лет назад, принимая решение делать карьеру в Америке, он не планировал заводить семью. На его плечах уже висел груз: в родной Англии остались бывшая гражданская жена Лори с сыном Джеком, которых актер не мог содержать. Но предложение сменить профессию Тим не рассматривал никогда.
Через сцену — в кинематограф
В семь лет Тимми Рот мечтал прославиться. Вопрос «чем?» казался ему несущественным, с этим можно было разобраться позже.
Тимми плохо учился, сменил несколько школ. В каждой из них его били и травили больше, чем в предыдущей. «Это стоило мне нормального образования, потому что я прогуливал при любом удобном случае», — вспоминал актер.
Тим впервые вышел на сцену в 16 лет, когда ради шутки прошел кастинг в школьный спектакль «Дракула». «В день премьеры я робел, — рассказывает он. — Вышел из-за кулис, посмотрел в зал и тут же описался. Но через пять минут спектакля мне стало ясно: это самое восхитительное, что я делал в жизни». Несмотря на озарение, страх сцены продолжал преследовать Тима, поэтому после школы он пошел учиться не на актера, а на скульптора. Одновременно он играл в театрах-пабах — на крохотных сценах перед немногочисленной аудиторией. «Меня выгнали из колледжа за прогулы, — рассказывает Тим. — Я подрабатывал рекламным агентом, а свободное время репетировал спектакль «Отелло». И однажды на репетиции мне сказали: «Не хочешь ли ты сняться в кино?»
Тим хотел. Тем более что его герой относился к тому типу парней, от которых актер так настрадался в школе. «В жизни я никогда ни на кого не наезжал, боялся драться и много бегал. На заре карьеры я испытывал страстное желание хотя бы разок дать сдачи — со временем оно поутихло, но не исчезло. Благодаря кино мне удается воплощать его, не прибегая к реальному насилию».
Американский гамбит
Тим переехал в Америку в 1991 году, после того как его карьера в Англии застопорилась после нескольких фильмов. Покидая английские берега, актер думал, что едет сниматься в одном фильме. Лос-Анджелес Тиму не понравился — мир знаменитостей, к которому он когда-то так страстно хотел принадлежать, показался чужим и скучным. Но друзья убедили Тима походить на пробы, вдруг что-то подвернется.
Через две недели Тим сидел в лос-анджелесском баре с начинающим режиссером Квентином Тарантино. Он уговаривал актера почитать реплики из сценария фильма «Бешеные псы»... В итоге Тим Рот задержался в Америке. «Веселые были съемки, — говорит он. — Лужа крови, в которой весь фильм умирал мой герой, делалась из особого сиропа, который запекался под софитами намертво. Я прилипал к полу, и меня приходилось отмачивать, поливая водой из шланга». В январе 1992 года на кинофестивале «Сандэнс» все было именно так, как он мечтал в детстве, — красные дорожки, фотографы, журналисты… Напуганный вниманием, Тим прятался в барах. В одном из таких заведений он познакомился с дизайнером Никки Батлер. «Я обомлел от ее красоты, — вспоминает Тим. — Эта женщина явно была мне не по зубам, но я все же решил за ней поухаживать».
Взаимность положила конец планам Тима вернуться в Англию — отныне его родина находилась там, где Никки. Тим принялся обживать Америку. Приятель предложил ему проехаться по стране от канадской границы до калифорнийского побережья… зайцами на товарных поездах. «На машине это было бы не так романтично, — улыбается Тим. — Приятель уже делал так раньше, так что знал все ходы и выходы. Мы путешествовали со спальными мешками в рюкзаках, ночевали на обочинах дорог или в вагонах».
Тим вел фотодневник поездки и с каждого полустанка звонил Никки. Оба переносили разлуку плохо, так что, когда Тим вернулся, она бросила работу, чтобы впредь путешествовать вместе с ним. Женитьба и появление детей не вытеснили из жизни актера оставленного в Англии старшего сына. Джек ежегодно приезжал к отцу в Америку — Тим в каждый приезд покупал ему новые кеды, а старые вешал на гвоздь на уровне головы мальчика, отмечая, как он вырос. Имя Джека, который тоже стал актером, вытатуировано на правом бицепсе Тима вместе с именами младших сыновей.
В планах Тима — покупка портового бара на тихой Мальте, где он сможет с утра до вечера слушать рассказы моряков. Впрочем, это скорее фантазия. Тим так предан своему ремеслу, что умрет от разбитого сердца в тот самый момент, когда поймет, что для него, человека с тысячью лиц и акцентов, больше нет ролей.
