— Cергей Феликсович, мы привыкли видеть вас в основном в комедийных ролях — герои ваши по большей части чудики, добродушные выпивохи. Но в недавно вышедшем фильме «Время первых» вы сыграли роль серьезную. Интересно, почему именно вас выбрали для воплощения образа отца главного героя — космонавта Алексея Леонова?
— Внешне я оказался похожим на отца Алексея Архиповича — настолько, что даже жена не отличила. Когда показал его фотографию, Зоя спросила: «Это ты в какой роли?»
В фильм я, что называется, влетел — в последние съемочные дни попал. Дело в том, что первоначально история о пятилетнем Алеше Леонове и его отце в картину не вошла, но потом создатели решили, что в сюжете чего-то не хватает. Возможно, меня…
— С прототипом экранного сына — самим Алексеем Леоновым — довелось пообщаться?
— На премьере он подошел ко мне со словами: «Ну, здорово, батя!» Это потрясающий человек, с замечательным чувством юмора. Помню, его спросили: «Чего вам больше всего не хватало в космосе?» — и Леонов отреагировал моментально: «Баб-с».
Но шутки шутками, а ведь он совершил невероятное — сделал первый шаг в открытый космос. В пустоту. Леонов сказал, что, лишь посмотрев фильм, понял, насколько это было страшно.
В общем, когда по роли я прижимал к себе пятилетнего мальчонку и спрашивал: «Сердечко как бьется у тебя, где ж ты так бегал-то?», а он отвечал: «Я не бегал, бать, я летал!» — у меня самого сердце бешено колотилось. Это ведь это история, рассказанная самим Леоновым — он запомнил ее.
— А вы себя помните в пятилетнем возрасте?
— Да, прекрасно, даже с четырех лет. Наша семья жила на Урале, в городке Ирбит. Дедушка по материнской линии из рабочих, механик, а бабушка — купеческого рода. Я стал кем есть благодаря бабе Шуре. Она отвела меня, четырехлетнего, в драмтеатр на сказку «Конек-Горбунок», и я был сражен наповал. Сразу захотел стать артистом.
Мама была педагогом, доросла до заведующей детским садом. А отца своего я не видел — меня отчим воспитывал. О том, что он мне не родной, я узнал лет в пятнадцать, случайно: какие-то доброхоты проболтались. Разумеется, мне захотелось найти папашу, однако говорить на эту тему с матерью не решался. Спрашивал у тетки, но, где он живет, она не знала. Рассказала только, что я дитя любви. Однако, родив меня, мама не могла позволить себе уехать, чтобы получить высшее образование, а отец поехал. Окончив институт, он стал инженером, по распределению работал в другом городе. Потом хотел забрать мать вместе со мной, но было уже поздно: мама полюбила другого человека, от которого забеременела моей сестрой Людмилой. Впоследствии и отец женился.
Удивительно, но у отца и у отчима было одно имя — Феликс. Я получился Сергеем Феликсовичем с двух сторон.
— Так значит, вы в детстве мечтали стать не летчиком-космонавтом, а артистом?
— У меня было две мечты: или артистом, или летчиком. Просто актерская профессия представлялась какой-то неземной. А вот космонавты, летчики — это попроще. После 8-го класса я приехал к тетке в Омск и, бродя по городу, увидел табличку: «Омский авиационный техникум имени Жуковского». «Вот оно, — подумал, — окончу и буду летать!» Сдал на экзамены, поступил, и тут выяснилось, что не летать я буду, а строить самолеты. Но отступать было поздно.
На мое счастье, в этом учебном заведении была театральная студия, куда я и записался. В итоге на фестивале «Омская театральная весна» 1973 года я получил свой первый приз — диплом за лучшее исполнение мужской роли. Окружающие заговорили о том, что мне стоит подумать о поступлении в театральный. И я отправился в Москву. Попал к Олегу Павловичу Табакову, который тогда, в 1976 году, набирал свой первый курс, впоследствии превратившийся в студию «Табакерка».
— Вас зачислили потому, что носите такую фамилию?
— Возможно, и так. Представьте, меня до сих пор спрашивают: «Вы не сын Баталова?» Устал уже отнекиваться.
А однажды я вынужден был выдать себя за сына Алексея Владимировича. Со студенческих времен мы дружим с Сережей Газаровым. И вот как-то на каникулах он позвал меня в гости в Баку, где родился. За пару часов до приезда он вдруг сказал: «Серега, я родителям написал, что везу к ним сына артиста Баталова». Я обалдел: «Ты что, с ума сошел?! Нет, я не согласен». — «Ну, пожалуйста, — просит, — не подведи меня». В результате месяц я был в образе.
— С чего началась ваша актерская карьера?
— После армии я показывался в Рижский театр русской драмы, и главреж, Аркадий Фридрихович Кац, взял меня в труппу.
Вернувшись в Москву, зашел попрощаться со своей однокурсницей Катей Дуровой. Сидим с ней в кафе, вдруг вбегает Лев Константинович Дуров, ее отец. Увидев меня, говорит: «Здорово! А ты что делаешь?» Я объяснил, что собираюсь ехать в Ригу. «Понятно. Ну, а сегодня вечером?» — спрашивает. «Ничего особенного». И тут он ошарашивает: «Я знаю, чем займешься: срочный ввод в спектакль «А все-таки она вертится», который я ставлю!» Так я и остался в театре.
— Сергей, расскажите, как создавалась ваша семья?
— Подруга моей будущей жены, артистка Надя Маркина (сыграла в фильме «Елена». — Примеч. ред.), с которой мы приятельствуем со студенческих лет, служила в Театре на Таганке. А Зоя, моя будущая жена, работала там реквизитором. Вообще-то она приехала в Москву поступать на журфак МГУ, но провалилась и устроилась в «Таганку», которая в те годы — при Любимове и Высоцком — была заветной мечтой каждого. Ну, Зоя думала, что поработает годик, однако закулисная атмосфера засосала, и она задержалась — до сих пор…
Так вот, однажды я зашел к Надюше Маркиной в общежитие, а у нее в гостях была Зоя. С этого знакомства у нас и закрутились отношения. Мне было уже 29 лет. Сыграли свадьбу, потом дочка родилась. Постепенно я накопил деньги на кооперативную квартиру, и началась у нас семейная жизнь. А сейчас строим дом.
— Дочь тоже причастна к театральному миру?
— Нет, не захотела. Она работает в банковской сфере. Надеюсь, у нее все сложится — как в карьере, так и в личной жизни — и мы с женой дождемся внуков.
